Аида-Елизавета Айрапетова. Моей бабушке посвящается

– Для чего человеку дана душа? Чтобы жил он и смотрел всегда в себя, вопрошая: «Что же сделал я не так, почему же боль в груди, где же правда, а где ложь?» Мне бы разобраться…

Вот родился человек, стал он жизнью жить своей, как может, как он понимает, как душа ему велит. Одному душонка его мелкая позволяет покривить собой, обмануть, и обокрасть, всё обставить и преподать в чёрном свете для других, а самой оставаться белой и пушистой. А иному великая душа, как тяжёлая ноша, не даёт покоя, ни во сне, ни на яву.

Что бы не сделал человек с душой, неся любую добродетель окружающим, всё не верят ему люди, и чаще опасаются. Оттого и злобой живут, что душе не доверяют.

Однажды родившись и чуть повзрослев, я поняла, что есть только два пути: один – простой, другой – мой. А нелегко мне будет в жизни потому, что во мне живёт Душа.

Душа добрая, мягкая, тёплая. А спросила ли она меня хоть раз – как мне с ней живётся? Почему не уберегла она меня от злого и лукавого языка, почему сама не озлобилась и не ответила тем же? Зачем вселилась она в меня, меня о том не спрашивая?

Да потому так происходит, что душа даётся человеку свыше, чтобы мог он прощать обидчиков своих, на злобу разве что слезами отвечая.

А теперь Она так и рвётся наружу, рассказать хочет, на что же она, душа, всё-таки была мне дана. Родилась я, как мне кажется, давно и настолько, что позабыла, где и когда родилась. Жила как могла и разумела, только не покидало меня чувство из детства, что мир жесток, а душа слишком тонкая, и не оставят меня люди… пока не доведут до слёз горьких. А из груди так и будет рваться наружу: «Да за что же вы меня?!»

Одному человеку я буду благодарна всю свою жизнь за то, что не сошла с ума – это моя бабушка. Женщина незаурядная, она была редкой жемчужиной мысли. Тихая по характеру, сама добродетель, мудростью народной полно было её сознание, вот у кого была душа, так это у неё.

Видела она в жизни много горя, слёз, лишений, потому, наверное, и могла найти слова утешения для всех без исключения, будь то сын, или дочь, или внуки, или прохожие мимо совершенно чужие люди.

Не умеючи читать и писать, она умела разобраться в любой ситуации, разрешить любую проблему. Ни разу в жизни я не видела, чтобы она растерялась и не смогла помочь вовремя. Казалось, что жизнь должна была воздать ей сполна, хотя бы спокойную старость. Но не тут-то было.

Самое страшное, что могло случиться – матери потерять дитя. Причитая у гроба своего молодого сына, бабушка обращалась ко всем тихо и безропотно: «Вы не плачьте и не убивайтесь. Я мать, то я плачу, а вы не терзайте себя и не рвите себе душу».

Всю жизнь до этого момента я верила в добро и зло. И мне казалось, что это просто страшный сон, и когда я проснусь, добро обязательно победит зло.

В скором времени бабушка, похоронив ещё двоих своих сыновей, умерла, тихо и безмятежно, не обременяя никого хлопотами.

И теперь я живу только лишь памятью о ней и воспоминаниями о времени, проведённом вместе. Мы жили у моря, и бабушка часто водила нас покупаться и позагорать. Вот однажды, а дело было под закат солнца, мы как всегда уходя с моря, пошли попрощаться с ним. Солнце не было уже таким палящим и знойным, да и облака на небе окутывали солнце вокруг, как будто охлаждали пыл. Мы стояли на берегу и умилялись такой красотой, как вдруг сквозь облака прорвался сноп солнечного света и прямо в том месте, где я стояла, озарил меня светом небесным. От такого внезапного явления все дети с испугу отпрянули в стороны, соседка, что была с нами, вдруг стала неистово креститься и как-то отодвигаться от меня. И только бабушка, заключив меня в объятья, словно орлица, прикрывая крыльями птенца от происходящего вокруг, стала успокаивать возбуждённую детвору: «Да ничего тут особенного, пойдёмте по домам, пора уж». Мне было тогда восемь лет.

Соседка после того долго не оставляла нас в покое, то и дело спрашивая бабушку, а не чувствую ли я какую силу, не вижу ли сны вещие. Бабушка даже рассерчала однажды (что ей было совсем не свойственно) и прогнала её со двора, сославшись на занятость свою, то бишь некогда ей тут пустыми разговорами заниматься.

От чего же бабушка оберегала меня и почему она так упорно пыталась скрыть случившееся от людей, да и от меня самой тоже? Может, это лишь совпадение вышло, или просто показалось, что это так важно? Наверное, видя, что неразгаданная тайна этой истории неизбежно преследует и меня, бабушка всё же решилась поговорить со мной.

Посадив рядом с собой, под предлогом того, что мне надо переплести косы, она начала разговор. Она говорила так мягко и нежно, как и расчёсывала мои кудрявые волосы, так, что я и не заметила, как волосы превратились в новые упругие косы, а я получила твёрдое напутствие на всю жизнь. А бабушка причёсывала и приговаривала: «Ты слушай, деточка, и не обязательно понимать, что я сейчас тебе говорю, только запоминай. Придет время, и ты во всём сама разберёшься, только не бойся себя, живи, как чувствуешь и знаешь. Будет тяжело, сны будут одолевать вещие, людям не всем это понять, так что не всем открывайся, а помогай им, сколько можешь. Только не дай душе своей озлобиться, береги её, а она тебя будет беречь всегда, ибо сила в тебе живёт неимоверная, распорядись ею правильно и надолго».

7 августа 2012, Аида Айрапетова